Весь январь российские СМИ были заполнены сообщениями о положении в Венесуэле. Очень часто употребляется слово «революция» (для чего нет особых оснований), иногда – «двоевластие» и «переворот». Сообщается о больших рисках для российских инвестиций в эту страну, в частности в связи с позицией РФ, которая назвала незаконной попыткой узурпации власти заявление Хуана Гуайдо, провозгласившего себя временным президентом. В некоторых публикациях говорится или намекается, что, придя к власти, оппозиция «припомнит» Москве поддержку Мадуро. Однако в существующих условиях позиция Москвы выглядит вполне логичной.
Конфликт ветвей власти в Венесуэле существует уже несколько лет – после того, как парламент Венесуэлы, контролируемый оппозицией, отказался выполнить распоряжения Верховного суда страны, тот приостановил полномочия парламента, который, однако, продолжал свою деятельность. К реальному двоевластию этот конфликт не привел.
Беспорядки и попытка военного путча при всей своей напряженности не являются чем-то новым для Венесуэлы. Так, в августе 2017 года была отражена – с небольшими жертвами с обеих сторон – атака военных-путчистов на гарнизон в Валенсии, большинство ее участников было впоследствии арестовано. А в начале прошлого года была ликвидирована состоявшая из военных и гражданских лиц группа полицейского Оскара Переса, которая попыталась начать городскую партизанскую войну против правительства, но успела произвести не более двух–трех вооруженных акций. Первой из них был угон Пересом полицейского вертолета, из которого он обстрелял здание Министерства внутренних дел и сбросил несколько гранат на здание Верховного суда.
Попытки свергнуть правительство путем уличных беспорядков в 2017 году провалились, хотя и вылились в многомесячную кампанию насилия, обернувшуюся десятками жертв, обострившую экономическое положение страны, но не пошатнувшую сколько-нибудь серьезно власть президента. То же самое происходило в 2014 году. Беспорядки, манифестации, погромы – это типично и «нормально» для Венесуэлы.
Штурмовики оппозиции неделями и даже месяцами контролировали отдельные кварталы в своей «зоне комфорта» – зажиточных и богатых районах Каракаса, Маракайбо и Валенсии, где абсолютное большинство населения настроено резко против Мадуро и чавистов. Они устанавливали баррикады, блокировали движение транспорта, жгли мусор, били стекла и поджигали правительственные учреждения и банки (особо ретивые, «войдя во вкус», продолжили подобную практику и по отношению к частным заведениям), избивали прохожих, заподозренных в симпатиях к правительству, а иногда даже убивали их.
Кадры зверской расправы с Орландо Фигерой (Orlando Figuera), который был в 2017 году облит бензином и подожжен на виду у сотен сторонников оппозиции, облетели весь мир, но это было далеко не единственное убийство. Все эти действия не сильно приблизили заявляемую цель участников беспорядков – падение Мадуро. Иногда беспорядки устраивались и в районах низшего среднего класса, и в совсем бедных, но там никакого длительного контроля над кварталами установить не удавалось – в этих местах правительство пользуется гораздо большей поддержкой.
Попытки перекрыть важные транспортные магистрали неизменно пресекались силами полиции и национальной гвардии, не удалась попытка захвата бесчинствующей толпой базы ВВС в Каракасе. Не слишком успешными были и действия (в союзе с представителями уголовного мира) по провоцированию массовых грабежей и погромов магазинов и рынков. Хотя в 2017 году в разных городах Венесуэлы в результате подобных действий, сопровождавшихся кампанией в СМИ и интернете, и были разграблены несколько десятков торговых заведений, но это не идет ни в какое сравнение с последствиями массовых стихийных протестов, произошедших за 10 лет до прихода Чавеса к власти, когда в бедных районах Каракаса не оставалось ни одной неразграбленной торговой точки.
Что характерно – власть тогда принадлежала друзьям Вашингтона, и мировые медиа «восстание масс» не интересовало вовсе.
В конце концов, большинство участников беспорядков 2014 и 2017 годов и их сторонников уставали от многомесячной «варки в собственном соку»: беспорядки прекращались. Таким образом, сами по себе протесты и митинги не представляют серьезной угрозы для правительства Мадуро.
Если в таких условиях Хуан Гуайдо, еще недавно мало кому известный, решился на провозглашение себя президентом, это означает, что либо он а) совершенно неадекватный политик, не способный трезво оценить обстановку и свои шансы на успех, б) либо он с самого начала рассчитывал на иностранную помощь и даже интервенцию и, таким образом, сознательно взял на себя роль марионетки Вашингтона. В этом случае, принимая во внимание резко ухудшившиеся в последние годы отношения между Вашингтоном и Москвой, приход к власти подобной фигуры не сулит ничего хорошего для интересов России в Венесуэле, независимо от того, поддерживает Москва в данный момент Мадуро или нет.
Необходимо заметить, что начатый Чавесом курс на сближение с другими странами изначально вовсе не исключал дружеских отношений с США. Вскоре после прихода к власти в одной из своих речей Чавес говорил, что Венесуэла – друг Вашингтона, но также и друг Гаваны. Разумеется, в Вашингтоне с такой внешнеполитической независимостью латиноамериканской страны решили не церемониться. Рука «дяди Сэма» в перевороте 2002 года была очевидна.
При этом Чавес вовсе не «выгонял из страны американский бизнес», как об этом часто пишут (с одобрением или осуждением) в российской прессе. Например, те же рестораны «Макдоналдс» до сих пор работают в Каракасе, а с компанией «Шеврон» имеется совместное предприятие. Объективно курс Чавеса на диверсификацию стратегических партнеров был выгоден Венесуэле – ведь, имея хорошие отношения, скажем, с Китаем, РФ и Белоруссией, Венесуэла может заключить соглашение о сотрудничестве в той или иной области с тем партнером, который предложит лучшие условия.
Однако такой курс все это время подвергался яростным нападкам оппозиции, связанной с традиционной венесуэльской элитой, ориентированной на США. Основной «красной тряпкой» для типичного венесуэльского оппозиционера является Куба, однако и другим партнерам тоже «достается» – не счесть статей, программ, заявлений от оппозиционных политиков, журналистов или дезертировавших военных, в которых Мадуро также обвиняется (как до него Чавес) в «продаже Венесуэлы российскому и китайскому империализму», «прислуживании русским и китайцам». Особенно нелепыми, кстати, такие заявления выглядят от многочисленных бывших сторонников Чавеса, которые по тем или иным причинам порвали с Мадуро, но при этом клянутся в верности идеям покойного команданте.
К каким результатам может привести поток пропаганды, направленный против нынешних партнеров Венесуэлы, показывает происшедший со мной случай, когда на совершенно невинный вопрос о том, нет ли у нее дешевых китайских чемоданов, хозяйка бутика в одном из торговых центров богатого района Каракаса ответила (постепенно распаляясь) следующим монологом: «Нет у меня ничего китайского. И ничего русского. И ничего кубинского. Мы здесь не хотим ничего китайского, русского и кубинского! Китай – вон из Венесуэлы! Куба – вон из Венесуэлы! Россия – вон из Венесуэлы!»
Впрочем, в рядах оппозиции есть и люди с более рациональным отношением к сотрудничеству с РФ. Мои занятия по русскому языку посещал представитель одной из оппозиционных партий, занимавший пост в одной из контролируемых оппозицией муниципальных структур Каракаса.
Однажды, разговорившись после занятий, он раскритиковал большинство своих коллег из оппозиции за «упоротость» по отношению к российско-венесуэльским связям. «Ведь сотрудничество уже реально существует, договоры подписаны, многие их них предусматривают совместную работу на годы вперед. Что бы ни говорили сейчас наши лидеры, но разрывать налаженные связи будет невыгодно не только России, но и Венесуэле, целесообразнее будет продолжать. И я бы хотел к моменту, когда мы придем к власти, владеть русским языком, чтобы иметь возможность работать напрямую с российскими партнерами», – признался он.
К сожалению, пока совсем не такие здравомыслящие люди верховодят в венесуэльской оппозиции.
Источник: