Генассамблея ООН, несмотря на все возлагавшиеся на нее надежды, завершилась без каких-либо впечатляющих результатов. Если, конечно, не считать таковым новую неожиданную презентацию климатической проблематики силами девочки-которая-кричит.
Выступление Дональда Трампа в первый день Генассамблеи ООН мировые СМИ, на мой взгляд, сильно недооценили. Хозяин Белого дома весьма точно и красочно описал современные реалии. Вот только вдохновляющим для главного международного форума такое описание не назовешь.
«Будущее за патриотами, а не глобалистами» – посыл верный, но совершенно не сулящий ничего хорошего организации, призванной решать все важнейшие проблемы человечества, преодолевая национальные границы, национальный эгоизм и, при необходимости, национальный суверенитет. В «новом будущем» Объединенным Нациям отводится скромная роль площадки для дискуссий, причем не самой эффективной.
Сам ход 74-й Генассамблеи подтвердил вердикт хозяина Белого дома. Ни один животрепещущий международный вопрос не только не был решен, но даже толком обсужден.
Генсек ООН Антониу Гутерриш уже год назад расписался в неспособности возглавляемой им организации решить международные проблемы. В июне 2019-го на Петербургском международном форуме он предостерег мир о наступлении холодной войны между Китаем и США. В преддверии открытия Генассамблеи он пугал всех экономическим кризисом.
Ему вторит известный американский аналитик Нуриэль Рубини. В своей статье, увидевшей свет в прошедший четверг, говорится о «полномасштабной торговой, валютной, технологической и холодной войне» между Вашингтоном и Пекином. По мнению автора, эта война, наряду с другими конфликтами (между Ираном и США, Аргентиной и МВФ, Британией и ЕС), способна спровоцировать общемировую рецессию. Учитывая, что Рубини (получивший за это прозвище «доктор рок») точнее и раньше других экономистов предсказал кризис 2007-2009 годов, к его мнению есть смысл прислушаться.
Вот только мирить противоборствующие стороны некому. ООН для этой задачи не годится. И это не я говорю, а генеральный секретарь Организации Объединенных Наций.
Впрочем, была ли она хоть когда-то «заточена» под решение таких задач? В идеале (то есть по задумке и по уставу) – да. Но бóльшую часть своей истории ООН просуществовала в условиях холодной войны, когда, по словам самого Гутерриша, СССР и США управляли практически всем миром, так что не международное право, а механизмы взаимодействия и деэскалации, выработанные двумя сверхдержавами, позволяли держать ситуацию под контролем. Насколько действенным был данный контроль, можно, конечно, поспорить – тогда практически в каждой значимой точке земного шара велись прокси-войны между Москвой и Вашингтоном.
После 1992 года роль ООН только снижалась. Можно винить в этом два десятилетия однополярного мира или «империалистические устремления Запада», но факт остается фактом. Ни во времена холодной войны, ни во времена Pax Americana, ни сегодня, когда глобальный Запад трещит по всем швам, никакой многополярной системы мировой безопасности не сложилось. И уж совершенно точно не действовало международное право.
Сильные страны всегда сдерживали друг друга и вырабатывали механизмы выхода из конфликтных ситуаций, потому что альтернативой была лишь ядерная война. Слабые же страны для обеспечения собственной безопасности (и приобретения определенных выгод) или встраивались в один из двух мегаблоков, или лавировали между ними.
Может показаться, что такая ситуация прямо противоречит букве Устава ООН и духу Объединенных Наций. Однако если отбросить высокопарные слова и взглянуть на структуру грандиозной международной структуры, выстроенной 74 года назад, мы увидим, что это не так.
Послевоенное устройство мира изначально задумывалось как диктат сильных. Еще в 1942 году Франклин Делано Рузвельт озвучил свою идею четырех мировых полицейских, призванных управлять планетой после окончания Второй мировой войны. Блюстителями порядка должны были стать США, СССР, Великобритания и Китай. Последний был введен в состав «полицейских сил» не столько как участник войны с Японией, сколько как «региональный компонент», форпост сильных мира сего в Азии. Гоминдановскому правительству Поднебесной вплоть до 1945 года оказывали помощь не только Лондон и Вашингтон, но и Москва.
Идея нашла отклик в мировых столицах. И вот вам результат. Постоянными членами Совбеза ООН с их исключительными полномочиями (включая право вето) стали страны-победительницы в войне (к коммунистическому Пекину место в Совбезе перешло в 1971 году). Франция оказалась среди избранных благодаря умелым маневрам де Голля и разногласиям между союзниками, прежде всего – между Британией и США.
Те же пять стран составили легальный ядерный клуб. Договором 1968 года было определено, что только они имеют право на обладание самым разрушительным оружием в мире. И это соглашение принудили подписать практически все страны мира. Причем это был совместный нажим трех столиц – Москвы, Вашингтона и Лондона. Лишь немногие страны уклонились от вступления в него. Заметим, что Франция и КНР поставили свои подписи под ДНЯО лишь в 1992 году. В течение всего периода холодной войны они осознавали, что, по сути дела, этот договор был детищем Большой Тройки, сложившейся в Ялте в 1945-м.
В той тройке все сразу пошло наперекосяк. Во многом это было связано с резким ослаблением «третьего угла треугольника» – Британской империи, которая «сдулась» за несколько послевоенных лет. Возникло два полюса, которые неизбежно двигались к конфронтации. Четыре (или пять) полицейских так и не начали «патрулировать» мир. Но они успели создать ООН и прописать регламент ее Совбеза. И эта архитектура просуществовала до сегодняшнего дня.
Возможен ли сегодня перезапуск идеи «мировых полицейских»? Что ж, сам Антониу Гутерриш прямо говорил о возможности и даже необходимости такого решения. На ПМЭФ-2019 он заявил: «Необходимо, чтобы Соединенные Штаты, Китай, Российская Федерация, Индия, Европейский союз и ряд других ключевых партнеров включились в решение проблем на многосторонней основе». Заметьте, не ООН, не «мировое сообщество», а пять основных игроков «и другие». Именно они, вне существующих международных структур, должны вступить в некий союз для решения насущных задач. По сути дела, это полное повторение сценария 74-летней давности.
Насколько Индия и ЕС в состоянии выполнять роль геостратегических «патрульных», сказать сложно. Как Франция и Китай в 1945-м, они «привлечены» Гутерришем в «полицейские силы» скорее «до кучи», нежели исходя из их реального влияния.
Однако ситуация может за ближайшие годы и поменяться. Во всяком случае, Индия под руководством премьера Нарендры Моди делает немалые успехи и вскоре вполне может «пройти квалификацию» для выполнения новой для себя роли. Но в любом случае в основе новой структуры будет лежать ось Москва – Пекин – Вашингтон.
О необходимости «поговорить на троих» прямо и косвенно все время говорит Дональд Трамп. В 2018-м на саммите в Хельсинки во время пресс-подхода президент США, перечисляя вопросы, которые он будет обсуждать с российским лидером, неожиданно упомянул председателя Си. Как выяснилось позже, это была не оговорка. Каждый раз, встречаясь с Путиным, он не забывал ввернуть имя лидера КНР. А, беседуя с руководителем Поднебесной, вспоминал о Владимире Владимировиче.
Трамп многим главам государств придумал обидные клички и вообще не слишком церемонится с критикой своих партнеров. И лишь о Си Цзиньпине и Владимире Путине хозяин Белого дома всегда отзывался с большим уважением. На последнем саммите G-7 он постоянно донимал своих визави вопросом, почему в обсуждении той или иной проблемы не участвуют Москва и Пекин.
То есть в голове американского лидера картинка сложилась. И его идея не лишена смысла. Во всяком случае, с прикладной точки зрения – кто сможет сегодня в мире воспротивиться согласованному решению Путина, Си и Трампа? И такое согласование будет куда эффективнее «получения ста различных подписей», как характеризовал Лигу Наций Рузвельт в беседе с Молотовым.
Сказанное вовсе не означает, что между тремя державами не может быть противоречий. Собственно говоря, и идея «четырех полицейских» не подразумевала взаимную любовь и дружбу держав, взявших на себя ответственность за судьбы мира. Рузвельт новую архитектуру безопасности называл «совместной опекой» (наподобие опеки над ребенком разведенных родителей), а это штука не беспроблемная. Но она куда надежнее чисто виртуального международного права и устойчивее шаткого баланса двухполярной холодной войны.
Речь идет о «холодном сотрудничестве», основанном на расчете и ответственности. Конечно, у Москвы и Пекина могут быть свои соображения насчет «совместного патрулирования». Их еще надо убедить в том, что им стоит вкладываться в наведение порядка там, где три десятилетия сеял хаос один из будущих полицейских. Но для России трехстороння «опека» имеет один несомненный плюс: она автоматически избавляет Россию от метаний между двумя центрами силы – КНР и США, которые сегодня всячески стремятся перетянуть ее каждый на свою сторону.
Многие страны, несомненно, испытают сильный шок от планов создания новой Большой Тройки. И многие будут активно противодействовать ее становлению и упрочению. Принять такое миру будет непросто, но нарастающий многосторонний и многофакторный международный кризис может не оставить ему выбора. Не говоря уже о весьма вероятном кризисе экономическом. В конце концов, оформление новой архитектуры безопасности можно назвать реформой ООН, о которой сегодня все с готовностью рассуждают.
Самое главное – позаботиться о том, чтобы «холодное сотрудничество» не скатилось к новой холодной войне, как это было в конце 1940-х. Для этого треугольник должен быть устойчивым, дабы не схлопнуться в линию.
Это потребует от всех трех держав определенных усилий. России необходимо подтянуть экономику. Китаю – военную мощь. А Соединенным Штатам надлежит, наконец, разобраться со своим внутриполитическим бардаком.
Источник: