Конфликт вокруг благотворительной организации «Ночлежка», которая занимается реабилитацией бездомных, вышел на новый уровень. Группа активистов в районе Беговой (где планируют устроить центр помощи бездомным) требует признать организацию иностранным агентом. Соответствующее обращение на имя президента направила районный депутат Зоя Андрианова.
Трудно всерьез поверить, что приют для бездомных создает Госдеп, чтобы мобилизовать их против государства. Госдеп любит молодых, длинноногих, политически грамотных – зачем ему замерзающие на улице бедолаги. Более того, для революционеров «чем хуже, тем лучше», а смягчение социальных язв объективно работает на укрепление политического режима. Люди, помогающие бедным, кормящие голодных и лечащие больных, неизбежно работают против сил мятежа и смуты – так что коварные враги были бы как раз заинтересованы в прекращении всякой социальной помощи.
Будь я изобретательным ненавистником России, я бы как раз старался, чтобы бездомным никто не помогал, люди испытывали взаимный страх, недоверие и озлобленность, зная, что, если они попадут в беду, им никто не поможет, а любые проявления общественной солидарности эффективно подавлялись.
Впрочем, последуя принципу Оккама, не будем умножать сущности сверх необходимого – очевидно, неприятельских агентов тут нет ни на той, ни на другой стороне, а все происходящее отражает наши чисто внутренние проблемы.
Протесты жителей – не всех и не большинства, до достаточно заметной и активной группы – против помощи нуждающимся, явление не уникальное. Можно вспомнить столичный храм Косьмы и Дамиана, которому пришлось прекратить кормление бездомных из-за того, что некоторые местные жители осаждали власти жалобами. Иногда даже само присутствие людей с особыми нуждами вызывает враждебность – когда, например, жители многоквартирного дома в Костроме травят живущего в их подъезде инвалида, или в московском районе Коньково соседи вынуждают бежать со съемной квартиры семью с ребенком, больным раком.
Такая форма активизма глубоко парадоксальна. Обычно люди активничают, желая повысить свою самооценку, почувствовать себя достойными, неравнодушными гражданами, которые бросают вызов сильным мира сего. Однако, занимаясь травлей наиболее слабых и уязвимых, трудно (даже в мечтах) почувствовать себя хорошим человеком. «Я в тяжелой борьбе добился того, чтобы голодных перестали кормить! Мы упорно бились – и не дали обогреть замерзающих!» – это не те подвиги, о которых потом рассказывают восхищенным внукам.
Но, может, за таким поведением стоят какие-то, пускай и непочтенные, но рациональные мотивы? Едва ли. Пандус для инвалида не сильно осложняет жизнь всем остальным. Рак не заразен. А программы помощи бездомным никак не угрожают безопасности или комфорту всех остальных. Ровно наоборот – смягчая остроту этой социальной проблемы, они делают нашу жизнь в целом более защищенной и гуманной. Если бездомным не помогать, они никуда не исчезнут – и они все равно будут склонны собираться в центре города, где больше народа и легче найти милостыню. В медицинском и криминальном отношении бездомный, которому оказывают помощь, кормят, одевают, лечат и пытаются вернуть в социальную жизнь, намного безопаснее, чем бездомный, полностью отверженный обществом.
В чем же дело? Ведь протесты против сострадания отрицают самые базовые представления о морали, которые абсолютное большинство людей находит самоочевидными. Верующий будет вспоминать о том, что наше подлинное отношение к Богу определяется нашим отношением к нуждающимся ближним, и кому Писание точно обещает ад – так это тем, кто равнодушен к страданиям других. Неверующий будет говорить о человеческой солидарности, но оба сойдутся на том, что людям, попавшим в беду, надо приходить на помощь. Не только не помогать, но и энергично мешать тем, кто помогает – это что-то, может быть, формально и ненаказуемое, но вызывающее глубокое недоумение.
Почему люди ведут себя таким образом? Возможно, тут играют роль два фактора – суеверный страх, что беда заразна, и как-то соприкоснувшись с больным, или инвалидом, или бездомным, вы утратите благополучие. Конечно, это не имеет отношения к реальности – есть замечательно богатые и благополучные люди, которые лично помогают нуждающимся, и как-то не заражаются, а жизнь тех, кто не видит своих ближних в упор, часто бывает очень жалкой и проходит в большом огорчении, раздражении и досаде. Но люди часто бывают суеверны. Второй фактор – это не изжитый до конца шок 90-х, когда отрицание солидарности было возведено в добродетель. Один из главных текстов эпохи – «Человек с рублем» 1992 года, за подписью Ходорковского и Невзлина – провозглашал: «Почему богатый человек должен делиться доходами с тем же бродяжкой? Если он не украл, не убил – за-ра-бо-тал? В конце-то концов, а кто мешает этому же бродяге вернуться к труду? Уж если на то пошло, бессовестно делиться заработанным с бродягой, который на миллион процентов уверен, что в нашей гуманной державе ему не дадут умереть с голоду».
Книга прекрасно отражает настроение эпохи – успешные люди должны наслаждаться плодами своей расторопности, и никто не смеет их упрекать или требовать от них чего-то, а не вписавшиеся в рынок пусть подыхают, потому что всегда сами виноваты. Конечно, это отрицание всей русской культуры – как говорил Антон Павлович Чехов, «надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы стуком, что есть несчастные, что как бы он ни был счастлив, жизнь рано или поздно покажет ему свои когти, стрясется беда – болезнь, бедность, потери, и его никто не увидит и не услышит, как теперь он не видит и не слышит других. Но человека с молоточком нет, счастливый живет себе, и мелкие житейские заботы волнуют его слегка, как ветер осину – и все обстоит благополучно».
Но так бывает в истории – общество переживает моральные провалы, люди привыкают похваляться бессовестностью и бессердечностью, всякие обязательства по отношению к ближним высмеиваются, как недостойные людей успешных, социопаты становятся образцами для подражания. Известное в то время выражение «без комплексов» подразумевало человека, который не испытывал ни стыда перед людьми, ни угрызений совести за поведение, которое по всем человеческим меркам было несомненно постыдным.
Время проходит – и эти раны затягиваются, общество возвращается к моральной норме, это долгий процесс, но в нашей стране он, несомненно, происходит. Уровень доверия между людьми, их готовность проявлять дружелюбие и благожелательность явно растет – а это очень важно для развития страны, даже важнее, чем нефть и газ.
Помощь тем, кто оказался выброшен из нормальной жизни – необходимая часть этого процесса. Человечность общества в целом определяется тем, как оно относится к своим наиболее уязвимым членам – и помощь бездомным нужна не только им самим. Она нужна для утверждения в обществе определенных нравственных стандартов. Мы люди друг другу. У нас тут не джунгли.
И вспышки старой болезни – самоуверенной бессердечности, которая полагает, что человеческой солидарности не существует, а слабые и попавшие в беду пусть себе умирают – нужно локализовать. И прежде всего ни в коем случае не поддерживать, не соглашаться, не ориентироваться в наших решениях на людей, лишенных сознания человеческой солидарности и нравственных обязательств. Общество, которое мы бы построили, подчиняясь им, было бы крайне неуютным для всех – в том числе для них самих.
Источник: