Когда я приехала в Нарьян-Мар, был полдень, ясный полдень, и потому я увидела тонкую, ярко горящую полосочку у горизонта. Узкая, как ниточка, временами прерывистая, она горела среди сумеречного полудня, и так это было странно: в Москве – осень, а здесь – снега и сумерки в полдень, с этой ярко горящей ниточкой.
Я спросила, что это. Закат или, может, рассвет, не очень понятно было. Мне объяснили, что это день. Скоро не будет и этой ниточки, и наступит полярная ночь, темнота, перемежающаяся несколькими часами темных сумерек. Собственно, уже было почти так – но все-таки в те промежутки, когда солнечная ниточка выглядывала на горизонте, сумерки были светлыми, а когда наступит полярная ночь, они будут совсем темными. Так мне объяснили.
Смеркалось в два часа дня.
Когда-то мне рассказали так: северные племена, ожидая первого появления солнца, шли на самую высокую гору, потому что с нее было лучше видно, и устраивали праздник встречи солнца.
Можно их, в общем, понять.
Если вот конкретно Нарьян-Мар рассматривать, то оттуда еще и улететь можно только на самолете. Поезда не ходят, потому что тундра, вечная мерзлота, имеющая свойство подтаивать, с автомобильными дорогами та же проблема. Остается депрессивно есть витамин D и устраивать праздник, когда солнце в середине января начнет показываться.
Тем не менее это, наверное, очень круто отражает северный характер.
Ты живешь в таком малоприятном месте, где пол-лета солнце не заходит, сбивая тебе все биологические настройки, а потом всю зиму либо не показывается, либо показывается по чайной ложке, в результате чего кости истончаются, иммунитет хлопает дверью, организм ослабевает и начинаются нервные расстройства.
И ты не сходишь с ума.
Ты продолжаешь жить, гордясь тем, что это земля твоих дедов и прадедов, ты строишь здесь дома, сажаешь деревья, и северная твоя душа, упрямая, выводит тебя к новому солнцу раз за разом.
Рассказывали: даже пьяницы, вроде бы опустившиеся на дно, в какой-то момент собирались, приходили к морю и начинали строить промысловую лодку.
Такая северная душа, упрямая. Держится пути, который пророс в ней, дороги от солнца к солнцу. Упрямство, последовательность, умение выстоять и не сломаться за долгую черную зиму – вот он, север.
Здесь жил, писал свое «Житие», а потом горел протопоп Аввакум. Здесь кочевали с пастбища на пастбище охотники-ненцы, безжалостно сжигая перед уходом накопившиеся ненужные вещи. Здесь сама земля, кроме вечной мерзлоты, пропитана суровой обреченностью и упорством.
До сих пор перемешаны – русские, ненцы, православные, старообрядцы, язычники, пришедшие в начале двадцатого века коми-ижимцы. Вот стоит церковь православная, а напротив нее – старообрядческая. Я, говорит моя спутница, в православную не хожу, я из старообрядческого рода. И родовые традиции здесь, на промерзшем куске земли, важнее, чем где-либо.
Эта – русская, эта – ненка, у нее на полочках сидят традиционные куклы-уко, она объясняет, как у них просить чего: мол, нужно поклониться, назвать ее хозяюшкой, а еще был такой шаман Коля, он всю правду говорил, но женился и уехал, жена его увезла в Новосибирск.
Это Россия.
Это Россия, когда рядом с русскими живут малые народы со своими кусочками древности, это Россия со своей эклектикой, и характер северный – упрямый, стойкий характер – он ведь лежит в основе того, что мы называем «русским характером».
Север русский – это и есть Россия в миниатюре.
История и современность. Русские и народы, присоединенные к великой империи. Условия жизни, которые кажутся невыносимыми, но оказывается, что все-таки раз за разом преодолимы человеком. И эти бескрайние холодные пейзажи. И горящий, но не сломленный протопоп Аввакум. И радость встречи солнца.
Словно в горошинку это все скатано и помещено в центр русского сердца.
Так и живем.
Источник: