1.
«Почти вся «серая зона» сейчас полностью освобождена и взята под контроль», – похвастался военный советник президента Украины Юрий Бирюков в эфире телеканала «Прямой», прямо подконтрольного Петру Порошенко.
За такого рода заявлениями публика давно не видит реальности – мало ли болтают. Но реальность никуда не уходит от телекамланий по обе стороны.
В последние два года, со времени боев в авдеевской промзоне и на Светлодарской дуге, именно украинская армия, а не ополчение Донбасса постоянно инициирует «ползучее наступление» (так это называют на украинском телевидении), стремясь занять (иногда успешно) мелкие позиции на нейтральной полосе.
Этот тезис – не попытка агитировать или подлить масла в огонь взаимной ненависти. Это – факт для трезвого понимания ситуации. Было по-разному, сейчас вот так. Этот факт легко проверить. Сообщения о занятии высот и небольших населенных пунктов не опровергаются обеими сторонами, а одна из сторон просто хвастается.
Но почему этот факт про реальность украинской войны я выбрал как главный? Можно же обсуждать и, например, заключение в российской тюрьме Олега Сенцова, и, наоборот, голодовку Надежды Савченко в украинской тюрьме. Это важные факты, но, чтобы начать разговор, важно выстроить их иерархию, понимать, зачем и что мы обсуждаем.
Для меня предельная, самая важная реальность – жизнь людей. Несмотря на снижение интенсивности боев (количество жертв среди мирного населения по последнему отчету ООН вдвое меньше, чем по предпоследнему), именно столкновения на линии разграничения представляют наибольшую опасность для жизни. Поэтому если мы говорим о жизнях людей, то надо понимать, что им угрожает. Ясно понимать.
Последний раз ВСУ предприняли попытку наступления и даже продвинулись на 1200 метров 10 октября в Волновахском районе, у города Золотое. 13 октября в 17.45 в результате обстрела со стороны позиций украинской армии в поселке Марьевка (ЛНР) погибла женщина 1971 года рождения и ее дочь, семнадцатилетняя девочка. Их звали Лариса и Анастасия Ковтун. В Сети есть их фотография – чудесные милые люди.
Такая война стратегически бессмысленна. Тактически сближение позиций сторон препятствует реальному прекращению огня и разведению сил, о чем стороны договаривались неоднократно, в том числе в нормандском формате. Но все-таки, судя по снижению интенсивности боев, формат относительно работает. Хорошо бы еще запретить ВСУ самодеятельность на нейтральной полосе.
2.
Но зачем об этом говорить? Почти все уже давно определились в позиции по поводу украинского конфликта, и никакая новая информация не меняет картины мира. Для меня ни этот текст, ни эта тема не являются упражнением в риторике. Для меня это – настоящая личная боль. И как человеку с украинским паспортом и донецким происхождением мне больно, что никак не удается даже друзьям объяснить, какая именно трагедия происходит на Украине, и что это не только украинская трагедия.
Мне даже иногда снится, как я пытаюсь объяснить другу свою позицию, и у меня никак не получается, и он, как некоторые коллеги, бросает упрек в том, что я участвую в пропаганде на стороне Донбасса и России,
и что якобы загубил «Русский репортер», превратив его в «Вестник ДНР». И мне никак не удается объяснить, что я против того, чтобы убивали и мучили ни в чем не повинных людей.
Я не хочу, чтобы вы меняли свою позицию, я хочу, чтобы, если будет желание, могли стать на более твердые основания, чем ругань и гнев. Умели выстраивать факты и иерархию.
Первый инструмент я показал – полезно знать контекст новости, самый ближайший. Не идти сразу воевать, писать в Сеть или перечислять деньги на нужды одной из армий (помогать пострадавшим мирным гражданам можно в любом случае и по обе стороны), а разобраться хотя бы в ближайшем контексте новости.
Не стоит, конечно, судить только по одной новости. Но не надо судить и из «большой картины», из предубеждений – мол, это все неважно, надо только знать, кто прав по большому счету, кто начал войну. Углубление в историю таит риски произвольности – в отдаленном прошлом можно найти аргументы для любой позиции (преступления есть по обе стороны фронта), но конкретная гибель людей имеет конкретных виновных, в нашем случае – тех, кто приказал наступать на 1200 метров у Золотого. Это же можно сделать по всем эпизодам войны.
3.
Хорошие люди, в том числе правозащитники, ОБСЕ и эксперты ООН, обычно указывают на вину обеих сторон конфликта. В этом есть резон. Действительно, на любой войне убивают и мучают все. Сама война – предельный ужас. Но это общее суждение никак не препятствует смертям, пока в ней есть лицемерная симметричность и неконкретность. Это значит, что тем, кто отдавал приказ о бессмысленном наступлении, все сойдет с рук – виноваты же все. Где все, там никто.
К счастью, даже ОБСЕ и ООН в последних отчетах начали давать отдельные цифры по погибшим по обе стороны, из которых очевидно, что украинская сторона убивает больше. Вот, например, главное о гибели людей из последнего отчета: «Из этого числа (жертвы обстрелов – прим. ред.) 16 жертв (пять погибших и 11 раненых) были зафиксированы на территории, контролируемой вооруженными группами (включая трех погибших и трех раненых в Золотом) и могут быть отнесены к сфере ответственности правительства, а две жертвы (один погибший и один раненый) – на территории, контролируемой правительством, и могут быть отнесены к сфере ответственности вооруженных групп».
Но почему больше жертв среди мирного населения – результат действий Украины? Потому что они хотят убить больше? Наверное, нет, хотя простые люди в Донбассе убеждены, что да. Главный фактор – все же объективный. ДНР и ЛНР в результате войны 2014 года находятся в основном в обороне и прижаты к густонаселенным городам (больше всех страдает Горловка). Поэтому не только в последние два года, когда идет наступление в «серой зоне», но и за всю войну больше жертв на совести украинской армии.
В Донецке и Луганске стоят памятные знаки погибшим в эту войну от обстрелов ВСУ детям. Поименные. Мне жаль, что в этих списках нет всех детей, кто погиб – по обе стороны и от снарядов с обеих сторон. И еще больше жаль, что в Киеве нет таких знаков и таких списков – о детях «сепаратистов», погибших от украинской артиллерии, горевать не принято. Да и сам факт гибели от своей артиллерии признавать не принято по обе стороны, увы.
Я в эту войну специально следил за историями погибших, в том числе получив в 2015 году списки Облздрава, еще без дьявольского различения «своих» и «чужих» погибших детей.
Я сделал приблизительную, увы, оценку жертв среди детей до начала прошлого года. Я пользовался, кроме официальных списков, некоторыми репортерскими сообщениями, списоком блогера Ронин-77, исследованиями проектов «101 жизнь» и «Трибунал».
Если исключить десятки жертв неосторожного обращения с боеприпасами, подрывов на минах и фугасах и подростков, предположительно, участвовавших в военных формированиях, то (по самым консервативным оценкам) получилось 116 имен погибших детей. Из них 18 детей, скорее всего, погибли при обстрелах со стороны сил ополчения, остальные – от обстрелов и иных действий со стороны украинских сил. При этом жертвы в Углегорске в январе 2015 года для пущей объективности я записал на совесть наступающего ополчения. И все равно получается разница более чем в шесть раз.
Я это пишу не затем, чтобы сказать, что одни жертвы важнее других. Каждая жизнь – Вселенная. Я бы хотел, чтобы было понятно, что те российские политики, которые призывают наступать или побольше отвечать огнем, призывают к убийству. А те, кто считает, что во всем виноват Кремль, фактически потворствуют смертям, поскольку украинские политики и военные испытывают иллюзию, что им все позволено и отвечать не придется.
4.
Российская политика по отношению к Украине, на мой взгляд, была всегда неэффективна и вряд ли моральна. Главным образом по результату – войне на Украине. Главная ошибка – ставка на украинских олигархов при Кучме и Януковиче при обычном, увы, презрении к народу. Даже присоединение Крыма, по факту приветствуемое населением полуострова, было продиктовано скорее военно-стратегическими соображениями. Донбасс находится в заложниках, населению ДНР и ЛНР не дали даже российских паспортов, не то что работы. Иногда кажется, что лучше бы и не защищали.
Но, несмотря на цинизм российской политики, Кремль сейчас – фактор мира. Российская сторона не провоцирует (как Киев и его западные партнеры) столкновения на линии разграничения, а всерьез готова двигаться к реальному перемирию и обязательства выполняет. Тут тоже мне можно на слово не верить, а просто сличить, кто и что сделал и не сделал по пунктам Минских соглашений. Поэтому «международное давление» на Москву и санкции не останавливают войну, а ее провоцируют – дают чувство безнаказанности украинским властям.
Но, может быть, в результате «международного давления» Россия просто «впихнет» сражающийся Донбасс обратно и все наладится? Но это уже было бы прямое убийство и предательство. И не только потому, что придется либо эвакуировать, либо приговорить к смерти или тюрьме большую часть населения. На «освобожденных» Украиной территориях Донбасса до сих пор чуть ли не каждую неделю местная СБУ весело отчитывается о новом уголовном деле против «организаторов» референдума 11 мая 2014 года. Это обычно простые учительницы или пожилые мужики, которые сидели на участках. Те, кто воевал, хотя бы могли уйти из Славянска в ДНР или ЛНР. А представьте, если будет некуда уйти?
Но главное – надо ясно понимать, что только «ограниченная» война в Донбассе, его беда, удерживает Украину от гражданской войны по всему телу страны – беда Донбасса удерживает и от бунта, да еще и притягивает к себе наиболее пассионарных бойцов.
Парадокс, но именно война цементирует украинскую власть,
которая, во-первых, избавилась от части «пророссийских» избирателей, а во-вторых – имеет возможность все свои преступления и ошибки списать на «российскую агрессию». Поэтому Донбассу и России, а не режиму в Киеве так нужно настоящее перемирие, а лучше – мир.
5.
Многие добрые люди мне не верили, когда я в январе 2014 года говорил, что, увы, весьма вероятна война и что крайний национализм Майдана разрушает Украину. Мне возражали, мол, где ты видел там фашистов, и что языковой вопрос выдуман российской пропагандой. Сейчас неонацизм на Украине признан проблемой во всем мире, а законы, фронтально вычищающие все русское, приняты и продолжают приниматься.
Друзья, к сожалению, не знали, как понимать язык политиков, нет у нас культуры понимания политического языка. Политикам и вправду верить нельзя, когда они говорят за все хорошее против всего плохого. Но когда они говорят что-то, что многим не понравится (как собираются кого-то убивать, не пускать, грабить), надо верить. Самое неприятное они еще и недоговаривают.
Почему надо верить в таких случаях? Потому что просто так неоднозначные вещи не говорят, это риск потери поддержки. А если говорят, то они хотят поддержки только тех, кому их лозунги понравятся. Если «москаляку на гiлляку», значит, и вправду будут убивать людей русской культуры и саму русскую культуру. Если Порошенко говорит, что дети в Донбассе будут сидеть в бомбоубежищах, когда дети в Одессе пойдут в школу, он именно это имеет в виду.
На Украине реализована или реализуется уже почти вся политическая программа крайнего украинского национализма, маргинального до 2014 года, используемого раньше олигархами, иностранными донорами и властями по случаю. Используется почти вся программа, кроме – и то отчасти и стыдливо – антисемитизма. Но включая цыганские погромы, организаторы которых известны, но не преследуются. Включая запрет русского языка в школах (кроме, временно, начальной), включая принятие на официальном уровне идеологии национальной идеологии УПА*, включая запрет всего советского и левого, включая переименование улиц и городов.
Реальная власть, конечно, не у неонацистов, но власти и олигархи отдали им улицу и публичную сферу. Сами пока выводят с Украины остатки ресурсов и западной помощи.
Вот как это выглядит конкретно, чтобы не подумали, что я пустое болтаю, и могли проверить. 20 декабря Верховная рада приняла первый из законов, прямо направленный против Украинской православной церкви Московского патриархата. Комментировал весь пакет от фракции Петра Порошенко ее глава – Алексей Гончаренко, фактически официально объявив программу «добровольного» захвата приходов в пользу новой «автокефальной» церкви.
По поводу церковного вопроса даже более чем нейтральные эксперты ООН (анализирующие права человека в Крыму по сообщениям с Украины) предостерегают власти от насилия. То есть все понимают, что это – эскалация внутреннего гражданского противостояния. Нет никаких сомнений (в таких случаях политикам надо верить), что захваты будут, причем силовые, впрочем, они уже начались.
Интересен и этот самый Алексей Гончаренко. Его отец был мэром Одессы, ратовал за русский язык и православие. Сам Гончаренко-младший тоже ратовал за все это. Был до 2014 года в Партии регионов Януковича, вовремя переметнулся после Майдана. Он никакой не националист, конечно, просто умеет вертеться, поэтому его пример и показателен в качестве обобщения социальной природы нынешней власти в Киеве.
Гончаренко сфотографировался у тела погибшего в Доме профсоюзов 2 мая 2014 года одессита Геннадия Кушнарева и даже не побрезговал порыться в его карманах. А в 2017 году он участвовал в мерзкой провокации спецслужб против отца Геннадия Кушнарева. СБУ было инсценировано похищение Гончаренко (как чуть позже «убийство» Бабченко) с целью ареста Кушнарева-старшего, который якобы пытался заплатить за то, чтобы Гончаренко перебили ноги.
Алексей Гончаренко ведет себя как клоун в том числе на заседаниях ПАСЕ, по поводу чего ему даже делали замечание в том духе, что Европарламент – не цирк.
Это история, опять же, же не для ненависти, может быть, немного для брезгливости. Но главное – для понимания той беды, которая постигла Украину.
Там правят бал не неонацисты (их пока только «используют»), а серийные предатели, и именно на них ставят американские менеджеры.
Таким, как Гончаренко или Порошенко, пришлось отказаться ради политической карьеры от языка, веры, истории и чести. То есть сами они говорят по-русски, считают себя православными, но для народа готовят дешевый культурный суповой набор, в котором есть только «Слава Украине».
И в России (и в других странах, наверное) среди политиков тоже часто встречается самый мерзкий цинизм и бесовская клоунада. Разница в том, что российские политики по крайней мере не вынуждают население отрекаться от языка и веры.
6.
Весной 2014 года я спорил со своим другом в Донецке, который без восторга воспринял Майдан, но гораздо больше ненавидел «регионалов» и их коррупцию. Я соглашался про коррупцию, но говорил об угрозе для Украины в случае реализации националистической программы. Типичный спор – разница в том, какой способ рассмотрения политической ситуации выбрать главным. Для меня было главное, как остановить жертвы и насилие, в том числе и культурное насилие, переделку народа.
Он отвечал, что народу нужна работа и зарплата, а не язык и название церкви, и надеялся, что наши, как принято шутить, «западные партнеры» обеспечат Украине процветание. Пусть даже взамен на ширму украинского национализма, естественного для одной части украинцев (и пусть бы они с ним и жили), но противоестественного для другой части.
Он не понимал, увы, социологии войны и бунта, а именно того, в каких случаях человек оказывается на краю, готовый умирать и убивать. Воюют не за зарплату (это имеет огромное значение, но в мирной политике), а за предельные ценности – когда предельно оскорбляют, унижают человеческое достоинство. Про это фильм «Регтайм» Милоша Формана – там главный герой взялся за оружие не из-за потери машины, не из-за того, что белые подонки наложили на сиденье его машины дерьма, а потому, что был предельно оскорблен и не получил сатисфакции.
Так же и в Харькове во время пророссийских протестов один из героев нашего репортажа защищал памятник Ленину не потому, что ему дорог Ленин (нет, совсем не дорог), а потому, что не хотел, чтобы в его городе сносили и ставили памятники поклонники гауптштурмфюрера Романа Шухевича.
Мой друг не понимал, что, отказавшись от принципов ради денег, рискуют потерять и то и другое.
Власти США и некоторых стран ЕС прямо поддерживают распад и хаос на Украине. Вернее, ведут обычную политику: либерализация, рост тарифов, уничтожение советской промышленности и «враждебной» культуры.
Наверное, часть западных политиков думают, что делают хорошее: долой остатки СССР, демократия, либерализм и полное уничтожение авторитарного прошлого. Это даст шанс включить аборигенов в цивилизованный мир. В Восточной Европе это сработало. Была и поддержка антироссийского национализма с неонацистским душком как главной антисоветской силы в странах Балтии. Но страны Восточной Европы получили при этом масштабную денежную и организационную помощь, вступили в ЕС, а Польше даже удалось отстоять и часть промышленности.
На Украине же идет чистый эксперимент разрушения. Ни масштабной экономической помощи, ни вступления в ЕС не предусмотрено.
Но если говорить о главном, то разрушение экономики (миллионы украинцев устремились на заработки в ЕС и Россию) даже не так страшно, как разрушение личности, которое наступает в результате разрушения культуры.
Школьная реформа на Украине означает не то, что «плохая» русская культура будет заменена на «хорошую» украинскую, а то, что дети в восточных регионах разучатся писать по-русски, но не научатся говорить по-украински. Я видел это в Донецке в 90-е, когда рухнуло все и никто не понимал, куда деваться, а дети нюхали клей в подворотнях.
На Украине происходит антропологическая беда невиданных масштабов. Я бы хотел, чтобы мои друзья это ясно осознавали, когда начинают рассуждать о политике. Дело не в «интересах», а в этой большой беде.
И это не проблема одной Украины. С точки зрения настоящего либерализма и гуманизма страшно то, что такое насилие над миллионами людей уже не вызывает оторопи даже в добросердечном европейском интеллектуальном классе и у русской интеллигенции. Считается, что Украину «не жалко» или что это «муки молодой демократии». А людей уже привычно делят на тех, кто достоин жить, а кто нет.
Но есть и позитивный путь. Еще, надеюсь, есть. Хотя шансов мало, но путь этот – единственный. Нужно добиться реального перемирия, перестать делать Украину полем боя между Россией и объединенным Западом и дать наконец гражданам Украины демократически, без давления и насилия, выбрать свой путь.
* Организация, в отношении которой судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности по основаниям, предусмотренным ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности»
Источник: